Драбблоигры.

[willy-goldfinch]

Первые в этом году! За совместную скурку спасибо Кусту!
И, как и ранее, на заявленных изначально персонажей, можете не особо обращать внимания, всё перевёрнуто под себя, под личный фанон, под ещё незнамо что. Инджой!

Судзуки Адельхейд | Джошима Кен.
Всякое случается.

241 слово.

- Моя одежда пахнет псиной, - недовольно поморщив свой хорошенький носик, Адель брезгливо кинула на спинку стула свою любимую кожаную куртку. – Никто не знает, почему?
Энма, закусив палочку от мороженого, сполз под стол, Аоба и Раудзи многозначительно переглянулись, Шиттопи пробулькала что-то про «хуба-хуба-бета-руру» и укатилась в сторону северо-востока, Каору, воспользовавшись моментом, сделал вид, что услышал зовущего его играть в бейсбол Ямамото, и, схватив биту, резво ретировался. Джули подозрительно молчал.
- Если никто не знает, - уперев руки в бока, Судзуки настойчиво повысила голос, буравя взглядом Като, - то никто сегодня и будет готовить вам обед.
- Адель, милая, ты препрелестно выглядишь в любой одежде, сдалась тебе эта куртка! – подскакивая со стула, затараторил Джули, отчаянно жестикулируя.
- Ты прав, пойду переоденусь.
- Нет, ты не поняла! – воскликнул парень, хватая девушку за руки и разворачивая к себе. – Можешь ходить в этом замечательном… банном полотенце!
- Оно очень тебе идёт! Тебе вообще идёт розовый! – поддакнул со своего места Аоба, чувствуя, что у Джули заканчиваются аргументы.
Адель возмущённо вскинула брови и, огрев Джули по голове веером, направилась к шкафу. Открывала его она под испуганные взгляды оставшихся в помещении шимоновцев.
- Что это? – недовольно спросила она, окидывая взглядом растянувшегося в шкафу на её одежде Джошиму Кена. – Почему оно спит на моей одежде?
- Всякое случается! – ляпнул Коё и тут же схлопотал веером по голове.
- Видимо, ему тоже нравится аромат твоего исключительно прекрасного парфюма! – затараторил Като.
- Или стиль Ню, - прошептал Энма, прячась за примус.

Деймон Спейд | Хибари Кёя.
За пределами нашего сна.

304 слова.

Волосы вздымаются, подхватываемые резкими порывами ветра, оружие едва касается кожи, но оставляет на ней глубокие порезы. Кровь тонкими струйками стекает по рукам, обагряя до этого белые, как снег на горных перевалах, манжеты. Холодный, как сталь, взгляд против игривого и опасного, как заострённая пика. Сдержанное, прерывистое дыхание.
Вздох. Задержать. Ударить на выдохе. Постараться попасть в висок.
Но тонфа снова со свистом проносится мимо, срывая пару тёмно-синих волосинок, а коса распарывает ткань пиджака так неслышно, будто это не пиджак, а кусок сливочного масла.
Одна единственная эмоция – жажда убить. Где-то там, быть может, после будет наслаждение от победы, будет успокоение, но не более чем на секунду. Но для них есть лишь здесь и сейчас. Только в данном моменте заключена жизнь, потому что никто из них не знает, закончится ли она в момент следующий.
Стиснув зубы, он смотрит в холодные серые глаза. Ему кажется, что его противнику никогда не бывает больно. Это ошибочное мнение почти всех, кто с ним сражался. Ему бывает больно всегда, но он слишком горд, чтобы хоть кому-то дать повод подумать, что он может проиграть, он не имеет права усомниться в своей силе, он знает, что проиграет ровно в тот момент, когда это сделает.
Отсутствие мыслей. Со стороны кажется, что их тела переплелись, но это не более, чем иллюзия. Они слишком быстро двигаются, они слишком близко друг к другу. Забавно знать, но из сближает ненависть. Откуда она взялась, ни один из них точно сказать не сможет, но это и не важно.
За пределами нашего сна нет ничего. Зато в его границе есть всё. Есть время, если сила, есть уничтожающее оружие и важная движущая сила – взаимное желание убить, порвать в клочья, уничтожить…

- Ты разговаривал во сне.
- Правда? – он переводит на неё безэмоциональный взгляд.
- Да, опять грозился кого-то загрызть до смерти.
- Хм, не помню.
Её рука касается его плеча, и иллюзия уходит. Навсегда.